Движения девушки были неторопливыми и плавными. Начала ритмично покачивать бедра только через минут пять, после того, как привыкла к большому колу внутри своей узкой и девственной щели. Да, конечно, она толкала внутрь себя пальчики. Порой ей удавалось вставить целых три, но что это – тонкие пальцы, а что член? Разница была не только в толщине, он доставал дальних уголков её недр и приносил массу незабываемых чувств.
Сначала она больше сосредотачивалась на боли. Болело ещё минут пять, пока её влагалище, наконец-то, не привыкло достаточно хорошо к размеру. Болело и в последний момент. Болело даже после на следующее утро, но она была приятно опустошена, хотя ротик её за этот вечер наполнялся столько раз, что она понемногу начинала привыкать к вкусу семени. Почему оно ей нравилось?
Было так приятно перемешивать его внутри полости рта. Ощущать горьковато-сладкий привкус на язычке, а после в горлышке, когда, через силу и слабое отвращение, она проглатывала его.
Но сейчас её грязный ротик занимали губы парня, шумные стоны, а мысли сосредоточено метались от наслаждения к боли. Она пыталась удержаться на руках, упираясь в постель и двигаться быстрее, но выходило это с большим трудом, потому парень чуточку помогал ей своими движениями.
Тебе нравится грубо?
Постепенно те нарастали, в такт тому, как росло желание парня проникать быстрее. Ему хотелось доставить ей удовольствие, почему-то он чувствовал, что от грубости ей будет также приятно, как и больно.
– Тебе нравится грубо? – вкрадчиво спросил он, ложа руки на её ягодицы и грубо сжимая их.
– Да! – вскрикнула она тому, как он обходился с её задницей.
И почему они не говорили об этом до сего момента?
– Хочешь, чтобы Папочка отодрал тебя грубо? – он подбирал каждое слово максимально тщательно, взвешивал и чувствовал невероятную тревогу за последствия своего вопроса. Но было и масса смущения. Могли ли эти моменты остановить их желание?
Нет, не могли.
– Д-да… – она зажмурилась и посмотрела в стену, прекратив движения на минутку. Всего минутку, чтобы перевести дух. Было так приятно чувствовать большой толстый член внутри себя. Ей нравилось быть единым целым с ним. – П-папочка, твоя принцесса очень хочет… чтобы ты грубо трахнул ее, – она посмотрела ему в глаза с такой смелостью, какую он ещё не видел от нее.
А его ли это малышка? Настолько развратная и милая. Просто невыносимо приятно.
Он убрал руки с её ягодиц, перевернул её на животик и приставил член между ягодиц. Маша протестовала всего пару минуток, но потом ощутила, как головка члена погрузилась в её влагалище. Он подержал её у края, двигая вниз и вверх, а потом толкнул глубоко внутрь её, насадив и придавив всем своим весом.
Странно, как после этого действия она блаженно застонала, вскрикнула от боли и чуть отстранилась, снимаясь с члена, но парень не дал ей двинуться. Она и мыслить забыла после этого, чтобы вести в сексе. А для чего это? Лучше вот так лежать, подставлять попку повыше и наслаждать натиском и защищенностью своего любимого человека. Она поняла это.
Стоны с каждой минутой становились всё сильнее. Парень за последние двадцать минут успел дважды кончить, сменить презерватив лично, и вновь продолжить вдавливать малышку в мягкую кровать. Она мило стонала и покрикивала, когда он особо напористо входил в неё, доставая самых глубоких и чувствительных мест.
Они больше не выглядели столь милыми, обоих заполонила такая сильная похоть, которою они не знали всю свою жизнь. Они по-настоящему наслаждались друг другом.
Приятно и стыдно
Михаил решил перевернуть её на животик, поцеловать и войти в самой стандартной позе, при этом нежно целуя. Глубокие и резкие толчки согревали нежные движения языка и губ, но долго это не продержалось. Парень вновь кончил, а девушка через пару мгновений и очень активных действий рук испустила приглушенный стон, на этот раз ротик ей закрыл уже парень. Она очень сильно мычала даже так, а что было бы, вдруг их услышали соседи?
В прочем, он ведь вовсе забыл о шуме, и вспомнил только тогда, когда испускал очередную порцию семени в резинку. Как хорошо, что он выбрал дорогой презерватив.
Её дыхание распространялось шумным потоком горячего воздуха прямо ему в губы. Миша коснулся их легонько, провел язычком и опустился на спину поблизости девушки.
Какое-то время они, молча, прижимались друг другу, ища то заветное человеческое тепло, от которого веет любовью и наслаждение.
За окном тем временем показалась достаточно яркая луна, свет от нее прошел занавески и осветил всю комнату достаточно, чтобы видеть самое сокровенное друг в друге.
Ни он, ни она больше не смущались наготы, а напротив – пользовались её преимуществом. Так было куда приятнее обниматься.
Покидать постель вовсе не хотелось, но они были мокрые, одеяло и простыни под ними промокло не только от обильного выделения пота, но и из-за их страсти и неосторожности: сперма то там, то тут уже застыла, оставив белые пятнышка (и кто додумался взять черное белье?), под девушкой вовсе было большое мокрое пятно.
Парень осмотрел эту часть и вопросительно посмотрел в глаза Маше.
Та отвернулась, покраснела и закрыла лицо руками, тихо промурлыкав:
– Я… – она мялась, собираясь с мыслями и ища подходящее оправдание, но в голову ей пришла лучшая идея, – Папочка, – мягко обратилась она к Мише, – я описалась… прости меня, Папочка, я больше так не буду.
Смущение её превысило все возможные пределы, а голос дрожал от неуверенности и неловкости момента.
– Всё хорошо, Малышка, – он бережно протер её между ножек сухой частью простыни её, наклонился и поцеловал.
– Там же так грязно, Папочка! – на одном дыхании выпалила Малышка и принялась отстранять парня.
Тот хихикнул, поднялся выше и увлек свою девочку в поцелуй, упираясь коленкой в промежность.
– Я, конечно, не смогу сделать это пока что ещё раз, – слова ударяли по его гордости, но он ценил правду, – но это не повод отдыхать тебе.
Последние часы ночи они провели под душем и в ванной. Девушка кончила за это время лишь раз, как и парень. Они оба держали свое напряжение долгие часы, играя, и дразня друг друга самыми постыдными способами: слова, жесты и, конечно же, прикосновения.