Приглушённый свет вовсе не мешал молодому творцу писать новые линии на небольшом холсте. Формат бумаги – А5 был выбран неспроста. Заказчик, он же уважаемый Николай Григорьевич, коллекционировал исключительно небольшие, блокнотные рисунки.
Он подчас говорил: «Хранить их на виду – то же самое, что бросать деньги каждому желающему. Они теряют свою ценность, когда их видят другие люди. Поэтому я плачу Вам дополнительно за сбережения этих работ в тайне. Вы не заметили? В последнее время стиль стал значительно лучше, чем у тех, которые опубликованы. Полагаю, Вы, наконец-то, поняли всю суть собственности?»
И хоть художник отрицательно мотал головой, огорчая своего покупателя, в душе он понимал, что его слова где-то на краю сознания принимаются им. Приносят ему удовольствие не потому, что это похвала. А потому, что его понимают.
Но этим мыслям было суждено фигурировать в другой раз.
– Приподними подбородок, – скомандовал он высокой модели с ало-рыжими волосами, словно сама кровь, – вот так, стой, чуть левее.
Девушка послушно следовала указаниям. Казалось, её больше заботили частые коррективы, чем собственная обнаженность. На лице её не было и толики смущения.
Белла улыбнулась ему, провела ладошкой по пышной груди, и подмигнула, возвращаясь в исходное положение.
Юноша стиснул зубы, вдохнул свежего воздуха и понял, что мысли плывут в более… глубокую степень вовлечения этой моделью.
Ему вдруг представилось, как она после всех смен позиций, закрывшись в уборной, скажем, в обед или на перемене, зарывается пальцами глубоко внутрь своей розовой пухленькой щели.
Эта мысль сделала его член твердым, и сдерживать возбуждения больше не было возможным.
Но надо было рисовать, попозже он что-то придумает.
«Может позвонить Дине… вроде бы прошлый раз ей понравился. Захочет ли она повторить?»
Модель заметила его отрешенность от работы и застывшую кисть, ещё б мгновение и он неуклюже провел бы ею наперерез всей фигуре, и два часа труда пошли бы насмарку.
– Джей, – формальное обращение, словно к старому другу, которым он её вовсе не считал. – Ты там уснул?
Возмущение девушки сыграло пробуждающую роль, он очнулся от мыслей и, поерзав на стуле, сел удобнее. Так, чтобы восставшее хозяйство не мешало работе.
– Задумался, – нехотя бросил он. – Ты чуть опустила руку, приподними её выше, – уколол в ответ он.
Девушка поднялась со стула и яростно пошла на него, сминая руки в кулачки.
– Я тут битый час торчу! Это третья моя поза на сегодня, а ты не можешь дорисовать руку, так, как она была?! – кричала она.
В помещении вдруг стало невыносимо душно. Юноша запоздало осознал, что сболтнул чрезмерно эмоционально, но извиняться было поздно. Она никогда, ни за что не принимала извинений.
Тут следует сразу бить в лоб, наповал.
– С меня ужин и бутылка хорошего вина, – декламировал он, загораживаясь руками, и привстав.
Смотреть на неё снизу-вверх, все равно, что проиграть, даже не попытавшись. Она была почти его роста, но он все-таки выше.
Взгляд сверху дал ему смелости.
– И до конца недели дам тебе отдых. Но ты же знаешь, что Николай Григорьевич требует максимальной реалистичности. Я знать не знаю, как он понимает, что модель была в другой позе, и пока не узнаю, как – но точно не блеф, не смотри так на меня, – не смогу исправить такую ошибку. Вернись, пожалуйста, на стул.
Чуть помедлив, воительница обошла его рабочее место, бросив заинтересованный взгляд на небольшой холст. Рисунок выходил отменным, таланта этому парню не занимать, несмотря на возраст.
Девушка успокоилась, и прошла томительной походкой к стулу. Её бедра соблазнительно покачивались при каждом движении ноги. Подойдя к стулу, она облокотилась на него, прогнулась в спине, и провела, дразня художника, пальчиком по слегка влажной промежности.
Он шумно вздохнул, а она громко хмыкнула и, повеселев, села за стол, просунула ручку между ножек и принялась изображать бурную деятельность над домашним заданием.
Рука между ножек пару раз ритмично задвигалась.
«Она мастурбирует?» – затаилась жадно-сладкая мысль в разуме Джейкобба.
С этой самой мысли, он смотрел, не отрывая взгляда от её руки, ловя каждое вздрагивание, каждое поднятие плеча и находя их возбужденно-страстными, возбуждался сам.
Мысль эта, тем не менее, позволила ему старательно работать на холсте, завершать последние штрихи и подправлять небольшие ляпы, которых, впрочем, было не много.
Вдруг девушка томно вздохнула и испустила страстный стон, и рухнула на стол грудью и лицом. Плечи её тяжело поднимались, а лицо она повернула к парню. Улыбнувшись ему довольной улыбкой, она приняла исходную позу без заминки и коррективов.
Значило ли это, что все ошибки во время написания её были специально, чтобы привлечь к себе внимание молчаливого художника?
Джейк пораженно смотрел на неё, не веря своим глаза. Большой ком слюны медленно и туго проплыл в его горле, привлекая внимания девушки. Он отложил кисть, кашлянул, и сказал:
– Я закончил… – ему хотелось продолжить: так же, как и ты? Ты ведь только что кончила?
Или она только играла с ним?
– О, наконец-то, – язвительно отозвалась Белла, поднимаясь, и деловито прошла к своей одежде.
Плавными и ловкими движениями её тело постепенно скрывалось от взора парня. Глаза неутолимо следили за каждым движением, не в силах оторваться от этой девушки.
И почему он не замечал раньше, насколько она красивая?
Заведи он отношения с ней ещё в школе, сейчас бы был тем счастливцем, с которым она спит.
«А сейчас это недостижимая звезда, которую по ночам обкатывает старый хрыч? Или она не из таких, предпочитает одного-единственного?»
Художник не относил себя к какому-то из этих типов, считал скорее сторонним наблюдателем, и это ему нравилось намного больше… Даже больше, чем участвовать в чей-то интимной жизни?
Его вдруг заинтересовало, обстановка накалилась, а мысли метались вокруг того заветного ответа, который он желал получить на последний из вопросов. Но он же не произнес его?
Белла заметила его пристальный взгляд, улыбнулась, проходя подле него, и шепотом пропела, точно так, чтоб услышать их никто не мог, да и кто здесь вообще был кроме них?
– Да, я кончила, – и громче добавила, словно первой части фразы и не было вовсе: – Жду денежку к концу недели.
– Переведу завтра… – отозвался он на автомате.