Мать и отчим отправились на отдых, оставив меня старшим над двумя младшими сводными сёстрами. Сестры-близнецы вели себя послушно первую неделю, а позже началось безобразие: возвращаются домой поздно, по всему телу засосы и кто знает, что с ними не вообще делают на этих вечеринках? Никак иначе, как девчонки попали в плохую компанию и теперь страдают из-за этого. Я, как их новый старший брат, просто обязан был преподать девушкам урок.
– Отпусти нас, придурок! – крикнула старшая сестра, сверля меня злобным взглядом.
Маринка ещё с первых дней дала мне понять, что дела с ней будут идти туго. Сначала девушка всячески пыталась поддеть, подшутить. К вечеру третьего дня, как раз, когда родители решили пойти в ресторан, она устроила мне время испытаний. Я пострадал и морально и физически, но ничего, даже пальцем не тронул бедную девочку. Они же совсем маленькие – им только по девятнадцать лет. Куда их наказывать?
Вика, в отличие от старшей сестры была более снисходительна, но я мельком подслушал их разговор в душе, где девушки делились своим впечатлением обо мне и готовили, – внимание, – вместе планы, как меня выгнать из дома, показав моему отцу, какое я чудовище и извращенец.
В одном они были правы: я, правда, был уродом, но вот извращенцем себя никогда не считал. Отец воспитал меня порядочным человеком, добросовестным. Он научил меня следить за собой, порядком, обучил основам бизнеса и даже подарил свой такой. Научил играть меня в карты, футбол и баскетбол. Этот старик – моё всё в этой жизни. Я не мог терпеть такого отношения к своему отцу, они совсем не уважали его.
Эта была мелкая беда ещё тогда, когда мы едва были знакомы с ними. Я мог понять, что девушки пока не привыкли к его присутствию в их жизни. Это, всё-таки, значительно, когда твоя жизнь меняется кардинально. Насколько я знал, мама Олеся у них не из богатой семьи, а отца привлекла своим отношением к искусству. Выходит, что они ощутили как это – жить в свое удовольствие и, не заботясь о своем материальном положении. В общем, роскошь могла их одурманить, а я, как их старший брат, должен научить праведной жизни.
– Братик, зачем ты это сделал с нами? – в глазах крохи наливались слёзы, когда она смотрела на меня своим жалостливым и милым взглядом. Я должен не забывать про то, что они всего-то девушки, но воспринимать их, как свою семью. Вот именно, они – моя семья и я обязан сделать для них всё возможное, чтобы они были лучше себя прежних.
– Вам необходимо понять, что жизнь – это не игра, – начал я поучающим тоном, – чтобы вы дальше могли вести себя достойно, и уверено, чтобы вы могли принять то, что вы – часть семьи Волковых.
Из глаз девушки пошли слёзы, она громко завыла, видимо, пытаясь привлечь внимание кого-либо из окружения. Кого? Этот подвал отец создал специально для занятия всем тем, что не должно выходить во внешний мир. Так, чтобы никто и ничто не могло пробраться в него. Естественно, первым делом позаботились об изоляции любых шумовых волн.
– Ни один звук не выйдет отсюда, – я заботливо провел ладошкой по волнистым волосам сестрёнки. Они были густыми и мягкими, потому это заставляло меня плыть в мире наслаждения. Успокаиваться, в конце концов.
– Тебе нравятся… эти игры? – осторожно спросила Вика, смотря на меня своими большими глазами.
Играми?
– Ты о чём? – я искреннее недоумевал. Она говорит о том, что я воспитываю их? Или она считает, что семья – это лишь игра? – Если ты считаешь, что наша семья всего лишь…
– Нет-нет! – затараторила старшая сестра, привлекает внимание к себе. Я поднял бровь, внимательно смотря на неё. Как бы подталкивая её к продолжению. – Ну знаешь… – на лице сестры почему-то отразился смущенный румянец, – когда мужчина связывает девушек… БДСМ?
БД… что? Это ещё что за…
– Большой дом семьи… – я начал прикидывать, чтобы это могло быть, но под последнюю буковку ничего нормального не находилось.
– Что? – Марина едва сдерживала себя, чтобы не засмеяться. Похоже, я сказал что-то не то. – Нет и нет, – она по-обычному для себя включила поучительную девочку-всезнайку. – Это расшифровывается иначе… но я не буду рассказывать как, мы же порядочная семья? – если бы я сейчас услышал в её голосе смешок и издевку, было бы очень-очень плохо. Девушка это тоже понимала, потому говорила максимально уважительно.
– А ты хорошая актриса, – подчеркнул я её умения, – не думала пойти в театр? – спросил я, как ни в чём не бывало.
– Нет, не думала… – замешкав на долю мгновение, Марина перевела взгляд на сестру, кивнула ей и продолжила, – но я могла бы пойти, если ты того хочешь… только отпусти нас. Мы сделаем всё, что тебе надо. Всё, что ты скажешь.
– Хм, всё, говоришь, – я задумался, как можно использовать эти слова.
С одной стороны девушки явно заслуживали наказания за своё поведение. Их следует, как следует отшлепать, наказать и не выпускать на эти их вечеринки, что так модны в молодежи. С другой, они от полноценно дали мне шанс и случай исправить эту их плохую черту, как вредность и непослушание…
– Извините, но я не считаю, что это будет правильно с моей стороны – прощать вам такое поведение нельзя, – твердо проговорил я, затягивая ремни на их ногах и руках туже. Живот лучше не перетягивать, так как будет слишком жестоко с моей стороны.
– Отпусти нас! – кричала Вика, пытаясь извиваться, но ничего из этого не выходило.
– Не надо, Вик, – посмотрела на неё Марина, хотя у самой уже текли слезы по щекам. Они медленно капали вниз, создавая небольшую лужицу.
– Что не надо! – вскрикнула она, а я тем временем поднес к её рту кляп и закрыл рот, при этом грубо сжимая челюсть.
– Я буду молчать… – хныкала Марина, смотря на сестру и её положение, – только не трогай моё лицо, умоляю…
Немного подумав, я подошел к младшей сестре.
– Будешь молчать? – спросил я её.
Девушка кивнула пару раз, весьма оживленно, но неубедительно.
– А мне кажется, ты будешь кричать, – проговорил я тихо, наклонился к ней и прошептал, – и я не люблю шум, ты же знаешь…
Тем не менее, шанс девочке я дал, уж сильно напугано та выглядела.
– Приступим, – я пошел к стене, достал оттуда плетку и приблизился к сестрам. В их положении шлепать было максимально неудобно, но стол, на котором те лежали, был многофункционален.
Сначала, с помощью пульта я установил их так, чтобы девушки были закреплены стоя, а потом убрал все ненужные части столов – так, что остались лишь крепления рук и ног. Остальные части тел были открыты для наказания. Но это лишь первая часть всего процесса.
Осторожно подойдя к Вике, я провел плеткой по ляжке и легонько шлепнул девушку им. Как и ожидалось, сестрёнка сразу начала издавать очень много шума, ненужных звуков. Потому я закрыл рот её кляпом, а после принялся к наказанию. Мне захотелось проверить, как хорошо сдержит слово старшая сестра.
– Ты будешь за всем наблюдать, – указал я плеткой в сторону Марины. Та смотрела на меня, слово истукан, но потом осторожно кивнула. – Умница, держать данное слово – одно из лучших качеств в молодом уме.
Я отметил для себя, что со старшей сестрой стоит быть нежнее. В целом, их ждёт много наказаний, которым меня учил отец. Тот способ, которым лучше всего воспитывать женщин. Думаю, после этого они будут послушными и правильными, словно настоящие принцессы. Вот такое мне и надо от них.
– Приступим, – вновь повторил я, подходя со спины к Вике. Одно движение и я стянул с её упругих ягодиц короткие шорты и вместе с ними стринги. Ягодицы сестры выглядели маняще и соблазняющими. То, что надо для молодого тела. – Я польщен тем, что ты ухаживаешь за собой, внешность – важная часть сущности человека. Здоровое тело подарит тебе отличных наследников, – почему-то от моих похвал у девушки глаза полезли на лоб и она ещё активнее начала отстранятся от меня.
Должен признать, в этот момент я почуял сильное возбуждение, которому не смог противиться. Мой член стоял колом, и мне очень сильно хотелось совокупиться с Викой. К несчастью, эта тяга была вызвана исключительно к телу, потому я не мог лично заняться с ней сексом.
– Сестра, – я провел ладошкой по полушарьям попки, чуть сжал её и начал поглаживать, подготавливая к наказанию, – это первая часть твоего наказания. В конце я хочу, чтобы ты объяснила мне, за что я тебя наказывал. Ты меня понимаешь? – она активно замотала головой в знак протеста. Я же не зверь какой-то, по-доброму провел пальцами между ягодиц и надавил на колечко ануса. – А если ты не поймешь, я перейду к внутренним наказаниям, – в её взгляде застыл нескрываемый ужас.
Я чуть задержал руку между горячих ягодиц, вдавил пальчик в попку и тот легко вошел в неё. Значит, я был прав, девушка ведет весьма насыщенную половую жизнь.
– А в самом конце, ты расскажешь мне, чем вы таким занимаетесь, каждые выходные и в среду, – я едва вынул пальчик из неё, а после взялся за плетку.
Я вновь помял её упругую плоть, под конец стабильно увеличивая силу сжатия, дабы она могла привыкнуть к жестоким ощущениям. Это было необходимо, чтобы она поняла своё положение. Я подметил, что в ходе процесса тело девушки стало в несколько раз горячее, а между расставленных ног скапливались поблескивающие на мягком свете капельки влаги. Подозреваю, что это был не пот. Хотя может и он вместе с соками влагалища.
Первый удар пришелся на мягкую средину левой ягодицы. Я стоял со стороны, потому мог наблюдать за всем очень точно: за напряженностью тела Вики, за застывшим взглядом Марины на заднем плане, и испуганным лицом младшей сестры.
Следующую минуту я потратил на то, чтобы сдержать себя и не отпустить её – уж очень сильно меня смущала та боль, что исказилась на лице моей младшей сестры. Стерпеть это было трудно, но я справился на отлично, даже не послабил натяжение ремней. Ещё минут пять… или может немножко больше и её придётся оттуда снимать. Потому я занялся активной подготовкой её к следующему шагу, хотя в промежутке между ним она и будет в роли наблюдателя.
Шлепки разносились гулким звуком в небольшом помещении, и затихали в его стенах, не смея выйти за их пределы. Кожа ягодиц становилась всё алее и алее, в некоторых местах образовывались рубцы, легкие царапины. Всё потому, что я постепенно набирал темп ударов.
Старшая сестра, тем временем, молчала и внимательно смотрела за процессом. Когда бы я на неё не посмотрел, та держала взгляд при моих действиях. Именно на них она акцентировала больше внимания. Мне вдруг стало любопытно, не хочет ли она присоединиться ко мне? Или, может быть, ей нравится это? Такое ведь тоже может быть…
– Хочешь что-то сказать? – между тем, как я опускал тело Вики на пол, между прочим, очень мягкий, спросил Марину.
– Я бы… – девушка смущенно отвернула взгляд и украдкой смотрела на меня, – я бы хотела получать такое наказание вместо неё, мне это нравится, – молвила она соблазняющим тоном милой девушки.
– Откуда мне знать, – начал я, усмехаясь, – что ты вновь не одурачиваешь меня?
– Вновь? – девушка, похоже, решила упасть на дурочку.
– Вновь, – согласно кивнул я, смотря ей в глаза. Для большей ясности, подошел ближе, оставляя Вику в покое. – Или ты хочешь оспорить моё утверждение?
– Хочу, – смело ответила Марина, не отрывая от меня взгляд.
Я, не скрывая этого, довольно улыбнулся.
– Ты молодец, – я встал очень близко к ней, так, что моё дыхание опаляло ей губы. – Так подобает вести себя принцессе семьи Волковых, – и в том не было ни малейшего сомнения. Утверждено.
– Спасибо, – хмыкнула она гордо.
– Но это не отнимает твоего проступка. Хорошо, что ты учишься, – кивок, – но за содеянное баловство надо платить.
– Я готова, – со слезами на глазах говорила она. Они уже почти высохли и не шли, но я-то видел, что ей было сложно говорить и признавать всё, что ей твердят.
– Что ж… – сместив себя к ней за спину, я повторил тоже действие: снял короткие шорты и трусики. – Кружева мне нравятся больше, – отметил я, срывая ткань с её ног. – С тобой будет немного иначе…
– Иначе? Но я же говорила…
– Тихо, – я прижал средний палец к входу её влагалища, – сейчас я не могу позволить себе использовать своё тело для твоего наказания, – начал спокойно, попутно словам медленно и нежно блуждая внутри влагалища. Там было уже достаточно влажно. Значит, ей действительно нравилось?
– И… ммхх… – сладко протянула Марина, – что с того? Я хочу… ах… тише же ты… хочу так же, как с Викой, – она нашла в себе силы смотреть на меня, пускай в следующее мгновение глаза закрылись.
– А я не хочу повторяться, – парировал ей в ответ. – Да и наказание должно не нравиться тебе, а причинять, как минимум, неудобства. В этом весь его смысл.
– Ты прав… – не нашла ничего лучше, как утвердить моё высказывание. Конечно, я прав. Не для того меня столько лет тренировал отец, чтобы я не мог быть примером для своих сестер.
– Приступим? – в честь поощрения, я решил дать ей возможность выбрать время наказания. Погрешность, пусть и небольшая, но могла быть. – Или хочешь начать прямо сейчас?
– Сейчас, – ответила она, – я хочу сделать это ближе к сестре, чтобы она могла видеть, – увидев сомнение в моем лице, она добавила, – она без линз вряд ли заметит что-то…
– Пусть, звуки и фантазия сами сделают всё, – не стал я доставлять ей слишком много исполненных желаний.
Марина ничего не сказала в ответ мне.
Я вновь обошел её полукругом, оценивая тело и положение. Остановился у её лица.
– Ты знала, что твои ягодицы немного больше, чем у Вики? – спросил я, расстегивая рубашку на ней. Марина ответила:
– Н-нет… Это так заметно? – думаю, ей хотелось превосходить сестру в чем-то, ведь именно она в семье является козлом отпущения и проблемой, которая не приносит каких-то достижений. Однажды я видел её плачущей на балконе, спросил, что случилось, но меня лишь покрыли матом.
– Да, мне это нравится, – для меня эта похвала ничего не стояла, но девушка заметно приободрилась.
– Спасибо, что ли…
На этом разговор подошел к своему концу, а я принялся водить пальцами по твердым коричневым соскам. Под рубашкой у сестры ничего не было, и как я не заметил эти две твердые вершинки сразу? Теребить их было приятно, и мне вдруг захотелось покусать.
– Хочешь пососать? – услышал я горячее дыхание и томный голос у своего уха.
Остановиться и, правда, было проблемой. Вместо нежного перехода, я вынудил себя сильно сжать сосок и покрутить его против часовой стрелки, после отпустить и повторить то же самое в противоположную сторону. Под конец сильно оттянул соски.
– Ах… – когда я отпустил затвердевший до камня сосок, сестра тяжело выдохнула и простонала в конце. – Это мне тоже нравится.
И мне, поверь мне, тоже очень нравится. Хотел я такое сказать, но правду говорить в момент телесного и сексуального наказания нельзя. Она дает надежду на то, что будет лучше. На то, что можно надавить на твою слабую сторону.
– Если мы займемся сексом, ничего плохого не будет, – продолжала Марина.
– Нет, это не правильно, – и это высказывание выдавило из меня все хорошее впечатление про неё. Она не понимает, что священный акт соития вовсе не для чужих людей. Да, мы стали семьей, но не при тех обстоятельствах, когда я смог бы назвать её настоящей. Должны быть чувства.
– Ты просто не хочешь признавать другую точку зрения…
– Потому что она основана на ошибочных суждениях, – повел я плечами, потянулся к ближайшей полочке и достал оттуда зажимы для сосков. – Это мой подарок тебе, – я осторожно зажал левый сосок, оттянул его чуть на себя и отпустил. Колокольчик на соску несколько раз звякнул и утих. После повторил то же самое действие со вторым, но натянул сильнее.
Наблюдать за изменяющимся лицом Марины было приятно. Девушка приняла умное решение, и стойко терпела наказание. Я гордился ей в этот момент.
Должен заметить, что отец говорил правду. Если ты совмещаешь приятное с полезным, эффект в разы лучше, чем, когда это обычное наказание, основанное на чистой справедливости. Между тем, я начинал замечать, что невольно привязываюсь к этой девушке. Мне нравилось то, как она реагирует на всё и раньше, но и в этой ситуации большинство её решение было правильными. Прискорбно, что она так плохо относится к сексу. После того, как выбью это из неё, обязательно прогуляюсь с ней парочку вечеров.
– Нравится? – между делом спросил я. В голосе моем также замечалось легкое возбуждение.
– Правда… – она посмотрела мне в глаза, заставляя улыбнуться, – нравится. Но ты нежный, – ухмыльнулась победно она. – Слишком нежный… вот Макс…
Последняя пара слов вызвала нескрываемый прилив гнева. Терпеть не могу, когда меня с кем-то сравнивают. И не важно, при каких обстоятельствах это происходит. Хороших, плохих – одинаково паршиво.
К давлению зажимов я добавил силу сжатия собственной рукой, так, что мускул от кисти к локтю сильно заболел, а спустя полминуты я снял этот зажим. Слишком долго такой натиск держать опасно. На втором соске Марина не сдерживала ни одного стона и вскрика. Я ловил себя на мысли, что и этот звук, издаваемый ею, привлекал меня на каком-то более высоком уровне. Новым для меня, и пока недостижимым.
– Продолжай… – попросила она, и я утонул в её томных глазах. Там было возбуждение, то самое, которое я хотел обуздать. Возможно, такое же сильное, как и моё в данный момент. В отличие от девушки, я всё это время проводил в тесной одежде и скрывал своё положение.
Достав из дальнего ящичка красную повязку, я подошел к Марине со спины и уложил нежную и мягкую ткань ей на лицо. Поднес точно к глазам, и закрепил застежкой, подкорректировав величину, чтобы сидело плотно.
Я проверял сам – они не пропускают ничего, даже солнце и то проходит очень тускло.
– Приготовься, – правила отца – их я никогда не забывал и следовал им неуклонно. Может быть, их я передам в наследство этим девушкам, а может они выберут себе другой путь и будут до конца времен не пригодными для этого. Отец говорил, что и такие – плачевные – случаи бывали. Мать была одни из таких плачевных моментов его жизни.
Тело девушки натянулось, подобно струне скрипки. Уверен, сейчас из неё можно было бы выдать не менее приятную мелодию. Этим я и решил заняться в этот момент. Сперва, я подступился к промежности, широко раздвинув ноги Марины и проведя пальцами между половых губ. Они зазывно задрожали, я ощутил новый выплеск смазки, а также приятный и томительный стон подле уха. Она сладко прошептала: «Да».
Но это лишь этап подготовки. Как бы он не был сладок, как бы он мне самом не нравился, продлевать его дольше, чем нужно – гиблое дело. Он нужен лишь для того, чтобы наказуемый сильнее ощущал наказание и прогонял через себя каждый момент наказания.
Пальцы мои, между половых губ, нашли вершину заветного треугольника. Непринужденно нажали на чувствительный и небольшой клитор. Моё прикосновение к ней вызвало самые пылкие и жаркие эмоции.
– Да… это капец, как классно, о боже… – шептала на ушко Марина, пытаясь подтянуться ко мне ближе. Я уловил этот её жест воли и заострил на нем слишком много внимания. Есть два исхода и причины такого поведения: она ведет себя так обычно; либо она хочет сложить на меня хорошее и возбуждающее впечатление. Второе разбивается на ещё две мелкие причины: просто, чтобы понравиться, и чтобы ослабить мою бдительность в предстоящем наказании.
– Классно? – решил уточнить я, не сильно желая слышать ответ. Видимо я передал свои эмоции в голосе, потому как ответа и действия девушки изменились: вот она уже не смотрит на меня возбужденно, а глазеет обиженно; вот в её голосе жажду наслаждения вытесняет злость и разочарование; вот она сильно сцепила зубки и желает вцепиться ими в моё горло, дабы избавить себя от мучений и отомстить.
Но так не будет, я не для того здесь, малышка.
– Вот и я так думаю, тебе надо быть сдержаннее, – прошептал я, нежно-нежно поглаживая её по волосам.
– Заткни пасть, гребанный пидар, – выругалась Марина.
Сестра её, всё это время, молча, смотрела на нас, но тут вдруг решила подать писк, с какими-то угрозами. Меня жестоко передернуло от всё услышанной брани, всего негатива, да настолько, что переносить всё это в нормальное состояние было невозможно. Дальше я не мог реагировать нормально на наказание. Я перестал быть нормальным. Главное, я перестал быть собой.
В моих руках появилась плетка, я даже не заметил, как та там оказалась. В следующее мгновение один за другим жгучие следы появлялись на разных участках тела Вики: спина, руки, лодыжки и ляжки, ступни, лицо, шея… я покрывал множество её кусочков прекрасного тела болью, но выдерживал перед сменой локации небольшую паузу.
На самое сладкое я оставил ягодицы. Те на протяжении десятка минут поддавались сильнейшим ударам плеткой. Под конец моя ладонь болела от силы сжатия орудия. Но я был спокоен. Продлилось это всего ничего. Тело девушки, моей младшей сестры было покрыто множество гематом и рубцов. Некоторые места слабо кровоточили. Она перестала кричать, и тогда я осознал, что всё это время не слышал, даже не пытался услышать её голос. Мог ли я это вообще? Тоже не понятно.
Знаю одно: моё тело обдавала возбуждение и страсть. Глаза горели похотью, а в штанах было тесно, как никогда ранее. Неужели меня всё это возбудило?
Мозг сам собой начал вырабатывать схемы, как бы подольше наслаждаться этим. Я мог бы закрыть девушек в этом помещении на весь медовый месяц родителей, они ведь отправляются туда совсем скоро? Рассказать им, что сестры ушли к друзьям на вечеринку, и не возвращаются. Отец поверит мне и не станет проверять ничего. Я буду чувствовать себя угрюмо и мерзко, потому что соврал ему. Но Вика и Марина помогут успокоиться мне. Их тела будут служить для меня отличным полотном. А, а когда те сломаются… понравится ли мне это? Тоже подлежит проверке.
– Остановись… – Марина всё это время проговаривала одно единственное слово, с ужасом смотря на то, что я делаю. Глаза сестры были покрыты слезами, она перестала рыдать уже давно, о чем говорило её влажное тело, а в особенности лицо.
Почему-то старшую сестру мне было жалко. До чего же противно я себя ощущаю? Я сделал всё правильно – я наказал её за нарушения обещания и правил поведения. Она сама навлекла себя на это. Почему это я здесь должен быть тем, на кого смотрят, как на монстра? Да, мне нравится это странное чувство насыщенности и упокоения, когда я вижу страх и боль на лице, слушаю крики и стоны девушки под собой. Но это же во имя воспитания… наказания?
Так ли это на самом деле.
– Я остановился, – сказал я Марине спокойным тоном и присел на корточки близ её стоп. Мне захотелось сделать ей приятно, потому я осторожно, нежными движениями принялся щупать икры, ляжки и, наконец, промежность девушки.
– Убери от меня руки! – кричала она, смотря на меня.
– Тише, тебе понравится, – шептал я ей, пытаясь успокоить. Конечно же, та не сильно поддавалась после увиденного зрелища. Мне становилось всё тошнее и тошнее.
– Замолчи! – гаркнул я на неё.
Она затихла. Закусила губу и затихла. Смотрела на меня без устали обвиняющим взглядом, но послушно молчала. Пока мне было этого достаточно. Верно, она должна быть послушной девочкой, иначе я могу наказывать её очень и очень долго…
– Продолжим, – осторожными и тщательными движениями я просунул два пальца внутрь её влагалища. Она туго обвивала их, стараясь не пустить меня дальше. А мне хотелось, чтобы она ощутила себя в безопасности и наслаждалась процессом, как и я. Вот оно, наврал сам себе и перешел к удовлетворению потребностей, вместо праведного наказания.
– Убери руки… – она шипела на меня, что есть мощи. Пыталась убраться от меня подальше. Я видел это в каждом её движении. Ничего не менялось на протяжении минут трёх-четырёх. Потом она, волей-неволей, начала томнее дышать, постанывать.
Найдя в себе силы и слабость – силы на смелость и слабость на волю – я поцеловал её в шею, после в губы. Где-то на фоне этого всё ещё безвольно хныкала её младшая сестра. Мне было до дрожи жаль её в этот момент. Думаю, она страдала больше, чем было нужно одной.
– Вика получила за обеих, пусть я это и не хотел, – начал я, нажимая в тот момент наверх влагалища и наслаждаясь влагой, что растекалась по моей кисти, теплом, которым была окутана моя рука. – Потому тебя я не стану наказывать, но ни ты, ни она не покинете это место без моего согласия и ведома.
– Хорошо… – тихо прошептала Марина, соглашаясь с моими словами. Я действительно не ощутил в её голосе протеста. Желание взяло верх.
Мои губы окутали её нежный сосок и втянули себя, кончиками зуб я осторожно, изредка касался чувствительного кусочка плоти. Пальцами второй руки, параллельно стимуляции клитора, начал поглаживать колечко ануса. Попка Марины приняла меня быстрее, чем я того ожидал, потому спустя пару минут там уже активно двигались два пальца: большой и средний.
Я прижался к девушке и насиловал обе её дырочки, слушая постанывания. Было бы замечательно ощутить руки на шеи. Но я не хотел так рисковать собственным благополучием.
Постепенно мышцы уставали, но девушка всё так же стойко принимала стимуляцию чувствительных зон. Мне пришлось наклониться и оставить заднее отверстие в покое. Язык прошел между губ и прошелся между половых губ Марины, активно задвигался на клиторе, потом я всосал в себя этот чувствительный кусочек плоти. Пальцы левой руки в это время грубо входили-выходили из и в влагалище сестры. Спустя минуту её тело судорожно задрожало, она вскрикнула и расслабилась в моих руках, повиснув на ремнях.
Я принялся снимать девушку с них.